›
Недавние картины Джона Арне Могстада: Смотря в современное возвышенное?

Недавние картины Джона Арне Могстада: Смотря в современное возвышенное?

Понятие «диалог» можно интерпретировать как нечто открытое, никогда не заканчивающееся, незавершенное. По словам Михаила Бахтина, «… нет ни первого, ни последнего слова, и нет границ диалогическому контексту (он распространяется на безграничное прошлое и безграничное будущее)»1. В своих трех последних сериях картин Могстад намеревается исследовать живописное пространство, ссылаясь на историю искусства, время и присутствие. Он предлагает диалог, в котором можно найти следы своего собственного искусства с 80-х годов, историю искусства от раннего Возрождения через барокко и романтизм до дадаизма, живописи жестких контуров и абстрактного экспрессионизма. Могстад исследует различные ракурсы и перспективы, а также множество живописных языков от более образных до более абстрактных. Помимо упоминания истории искусства, его картины даже связаны с музыкой, литературой, стихами, фильмами и популярной культурой.

Есть, конечно, разные перспективы. Можно интерпретировать картины как уравновешивающие определенное напряжение между красивым и возвышенным, двумя эстетическими категориями, которые, как правило, рассматриваются в истории как полные противоположности. И прекрасное, и возвышенное двусмысленны, как исторические концепции, в истории искусства, эстетике и философии, простираясь от древности до настоящего. Согласно Филиппу Шоу, возвышенное означало «эффект величия в речи и поэзии… за контраст между ограничениями человеческого восприятия и подавляющим величием природы; …как означающее для того, что превышает понимание разума… »2. В коротком эссе «Возвышенное сейчас!» (1948)3 Барнетт Ньюман связывает возвышенное с присутствием, нахождением здесь и сейчас, с ощущением запредельного. Что же тогда означает «чувство запредельного»? По словам Шоу, это не что иное, как эффект масла на холсте.4 Возвышенное связано с творческой интенсивностью, определенной внимательностью к нашему времени. Для Гарольда Розенблюма понятие возвышенного может быть связано с абстрактным экспрессионизмом, равно как и с романтическими пейзажными картинами, благодаря атмосфере, необъятности и обширности этих картин.5 Термин «современное возвышенное» заимствован у Саймона Морли, который обсуждает концепцию возвышенного через историю и предлагает интерпретацию современного возвышенного как имманентную трансцендентность.6

Некоторые писатели тем или иным образом связывали картины Могстада с представлением о возвышенном, как из-за интенсивного света, огромных глубин (связанных с романтизмом и романтическими пейзажами), так и из-за размеров картин. Серия картин, созданная в 2015 году, «Нечаянная музыка», состоит из интенсивных, органических, цветных полей, происходящих как из случайных, так и контролируемых процедур: текстильные цвета выливаются на большие холсты, где они стекаются, текут, смешиваются. И все же это не совсем случай; Могстад выбирает цвета и направление, которое они займут на холсте. В его работе можно найти метод, основанный на импровизации и воплощенный в глубоком знании среды, знании самой физической краски и истории живописи на протяжении веков, а случайные процедуры и методы, таким образом, позволяют совершить нечто неожиданное.

Серия «Нечаянная музыка» напоминает нам о живописно возвышенных качествах которые были присущи эпохе Романтизма и пейзажных картинам того времени. Серия содержит следы и напоминания об истории искусства, такие как разнообразие этюдов изменяющегося неба, сделанных такими художниками, как Тернер, или мотивы, подобные бурным морям или извержениям вулканов, часто встречающиеся в картинах К. Д. Фридриха или Я. Дала. Здесь можно найти даже типичные жесты или просторы американской послевоенной живописи (Ротко, Ньюман, Поллок, Франкенталер, Клиффорд Стилл и др). Быть может, тут улавливаются и некоторые отсылки к рисункам Иосифа Бойса.

Серия 2016 года «Вуали» содержат тихую и скрытную красоту, смутно напоминающую нам картины самого раннего Возрождения, а также новейшую современную историю искусства. В этой серии Могстад нарисовал слои белого на белом, исследуя различные аспекты сетчатой белизны. Он использовал как текстильные краски, так и нежные и красивые ранние цветные пигменты, такие как те, которые применялись художниками раннего Ренессанса (малахит, лазурит, неаполитанский желтый и другие). Результат, который мы видим на картинах, – это слои на слоях, что-то скрыто, что-то раскрывается; как палимпсест: есть глубины и геометрические формы, сетки, ссылки на историю раннего искусства, а также символический модернизм, музыкальность и атмосферу, следы более ранних картин, даже следы серии «Нечаянная музыка».

По словам Бахтина, «… время уплотняется … набирается плоти, становится художественно видимым; также пространство становится заряженным и реагирует на движения времени … и историю …»7. Можем ли мы взглянуть на работу Могстада как блуждание и диалог с почти всей историей искусства? В трех последних сериях картин, занимающихся тремя различными этапами изучения среды, Могстад снова и снова задает вопрос: что может быть на картине сегодня?

Хеге Шарлотта Фабер, декабрь 2017 года

  1. Mikhail Bakhtin, “Toward a Methodology for the Human Sciences,” in Speech Genres and Other Late Essays, ed. Michael Holquist and Caryl Emerson (Austin, Texas: University of Texas Press, 1986 ), 170.
  2. Philip Shaw, The Sublime (London: Routledge, 2006), 4.
  3. Barnett Newman, “The Sublime Is Now,” in Art in Theory, ed. Charles Harrison and Paul Wood (Oxford: Blackwell, 1992 [1948]).
  4. Shaw, The Sublime, 7.
  5. Robert Rosenblum, “The Abstract Sublime,” in New York Painting and Sculpture: 1940-1970, ed. Henry Geldzahler (New York: Dutton, 1969).
  6. Simon Morley, “Staring into the Contemporary Abyss,” Tate Etc no. 20 (2010).
  7. Mikhail Bakhtin, “Forms of Time and of the Chronotope in the Novel,” in The Dialogic Imagination: Four Essays, ed. Michael Holquist (Austin: University of Texas Press, 1981 [1937–1938]), 85.